Мой сайт

 Интерпретация  археологических и   генетических материалов по этногенезу саха.

                                            Введение.

Археологические материалы  по  этногенезу саха стали собираться с начала XX в. Тогда М.П.Овчинников, потом Б.Э.Петри  стали упорно заниматься поиском южных предков саха и доказательством прибайкальской прародины [Петри, 1923, N 1]. С ними в научную полемику вступил якутский краевед Е.Д.Стрелов, занимавшийся раскопками древних якутских могил, он написал статью с контраргументами, где сделал вывод, что работа профессора Б.Э.Петри является ложной вехой в этнографической литературе по  саха [Стрелов, 1926, Вып.3].

 Курумчинская археологическая культура, в согласии с юаньскими хрониками была приписана к племени кури, обитавшему в Приангарье, гипотетическими предками которых являлись гулиганы, отождествленные с курыканами в орхонских надписях.  На основе исследований Б.Э.Петри А.П.Окладниковым была выдвинуна теория о курыканском происхождении якутского народа или связал курумчинскую культуру с этногенезом саха, Масштабные археологические исследования, проведенные А.П.Окладниковым в территории  Восточной Сибири, позволили ему обосновать  свое видение этногенеза саха,  сделанное в I томе Истории Якутской АССР.  В последнее десятилетия его теория все время дополнялась новыми археологическими данными, сделанными в территории Средней Лены и  Прибайкалья.

Средневековье Якутии была изучена Ленской историко-археологической экспедицией, проводившей исследования под руководством А.П.Окладникова в 1940 – 1946 гг.  В итоге была предпринята попытка выделить последовательные этапы раннего железного века и архаической культуры якутов XV – XVII вв. [Окладников].

В 1965-1971 гг. Приленская археологическая экспедиция  под руководством И.В.Константинова провела раскопки около 70 якутских погребений, датируемых им XVIII в.  Накопленные в середине 1970-х гг. археологические материалы, открытые предшественниками и ПАЭ, были обобщены и синтезированы в монографии И.В.Константинова «Ранний железный век Якутии»,  и в статье «Происхождение якутского народа».   

В 1974-1992 гг. археолого-этнографической экспедицией ЯГУ под руководством А.И.Гоголева проводились раскопки позднесредневековых поселений и погребений саха. Результаты работ экспедиции были обобщены и синтезированы в двух монографиях [Гоголев, 1990, 1993]. Выделение им кулун-атахской культуры XIV-XVI вв. явилась знаковым событием в археологическом изучении этногенеза саха.  Материалы этой экспедиции были использованы в монографиях Ф.Ф.Васильева и Р.И.Бравиной [Васильев, 1994; Бравина, 1994].

Для изучения эпохи железа и раннего средневековья очень важными являются материалы, открытые раскопками комплексной историко-археологической экспедицией ЯГУ, работающей под руководством А.Н.Алексеева. На основе обобщения труда предшественников и собственных археологических раскопок им написана монография «Древняя Якутия: железный век и эпоха раннего средневековья» [Алексеев, 1996].    

Отряд археолого-этнографической экспедиции ЯГУ с участием Н.П.Прокопьева и С.К.Колодезникова в полевые сезоны 1996-1997 гг. отрядом археолого-этнографической экспедиции ЯГУ проводились раскопки поселения кулун-атахской культуры в местности Ус-Хатын (места встречи и местожительства родоначальников саха Эллэя и Омогоя), а также дохристианских погребений.  Археолого-этнографическая экспедиция ЯГОМИиКНС под руководством В.В.Попова проводила раскопки погребений с конем на территории Таттинского и Чурапчинского улуса, а также окрестностей Якутска.    

С 2004 г. на территории Центральной Якутии начала свою работу Саха-французская археологическая экспедиция в рамках программы МАФСО (Французские археологические экспедиции в Восточной Сибири). В его работе самое активное участие принимают якутские археологи С.К.Колодезников и В.В.Попов.  

 Продолжается и археологическое изучение территории Байкальского региона Работающая с 1984 г. Байкальская археологическая экспедиция, организованная в ИМБИТом СО РАН, руководимая Б,Б.Дашибаловым.  своей задачей считает изучение средневековых древностей с целью реконструкции этнической истории бурят. С этой позиции сделана попытка совершенно с иных позиций  взглянуть на старый уже имеющийся материал, были выдвинуты и обоснованы принципиально новые положения в изучении курумчинской культуры. В его работах есть множество мыслей этногенетического характера  о происхождении якутского этноса [Дашибалов, 2003].

С середины 80-х гг. работает отряд лаборатории археологии ИГУ, руководимая А.В.Харинским. Результаты работ опубликованы в ряде статей и двух монографиях [Харинский, 2001].   Им принципы выделения, хронология и само содержание курумчинской археологической культуры подверглись существенной корректировке. 

С 1987 г. начались широкомасштабные исследования средневековых погребений и ритуальных комплексов Южного Приангарья под руководством  В.С.Николаева.  Итогом явилось монография «Погребальные комплексы кочевников юга Средней Сибири в XII-XIV веках: усть-талькинская культура» [Николаев, 2004].   Им выделена усть-талькинская археологическая культура XII-XIV вв. на территории Южного Приангарья 

Пока наша компетенция не позволяет представить целостную картину этногенеза саха на основе осмысления археологических культур  Прибайкалья и Средней Лены,  поэтому ограничимся    

Курумчинская культура Прибайкалья.

Все началось с того, что в 20-х г. иркутский профессор Б.Э.Петри открытую им археологическую культуру "курумчинских кузнецов" раннего железного века вокруг Байкала, Ангары связал с происхождением скотоводов средней Лены – саха.  

Помимо предметов из железа, Б.Э.Петри было найдено также большое количество фрагментов керамических сосудов баночной формы с плоским дном, украшенных по тулову налепными валиками рассеченными овальными вдавлениями;  с поясками пальцевых защипов; прочерченным дугообразным орнаментом;  пряслица и обломок жернова.

Петри сравнил материальную культуру курумчинцев с якутской и, найдя много общего, сделал предположение о возможной миграции части курумчинцев на север, в Якутию, после вытеснения последних монгольскими племенами [Петри, 1923, с. 62-64].

Одно перечисление элементов курумчинской культуры характеризует оседлый, комплексный земледельческо-скотоводческий тип хозяйства курумчинцев. С якутской ее сближают жилье типа балагана, коса-горбуша, пряслица с орхонским письмом, орнамент керамики "курумчинских кузнецов" и это свидетельствовала о том, что "..неизвестный народ "курумчинские кузнецы" не кто иной, как предки якутов" [Петри, 1923, с. 62-64].

С его выводами был не согласен якутский краевед Е.Д.Стрелов, проводивший археологические раскопки на территории Средней Лены: "Доисторические кузнецы Прибайкалья не являются предками саха". Он считал, что работа профессора Б.Э.Петри является ложной вехой в литературе по доистории саха. Будущим исследователям он оставил такое предупреждение: "Исследователь, который доверится этой вехе, забредет в такие дебри, где нога якутского народа не ступала никогда"¹¹.

В.И.Подгорбунский согласен с Б.Э, Петри в том, что якутские горшки и горшки, находимые на стоянках и в могильниках древнежелезного века Иркутской губернии и Забайкалья, близки, причем сходство наблюдается не только в орнаменте, но и в форме сосудов. Это сходство, по мнению В.И. Подгорбунского, обусловлено тем, что в культуре якутов сохранились элементы культуры древнетюркских племен, живших когда-то в Прибайкалье¹².

Происхождение якутских  «чоронов».

При раскопках древнеякутских поселений XIV - XVIII вв. очень часто находят глиняные ножки, функциональное назначение которых неизвестно. Три такие глиняные ножки были найдены в 1941 г. А.А. Саввиным в развале древнеякутского жилища в местности Ухааньыйа Болтогинского наслега Чурапчинского улуса. Они находились в глиняном горшке, завернутом в бересту, ножками которого, вероятно, и являлись [Архив ЯНЦ СО РАН, ф. 4, оп. 12, д. 70, л. 342 - 343].  А.Н.Алексеев утверждает, что эти глиняные ножки служили подставками для круглодонных сосудов. Проведенные им эксперименты показали, что круглодонные глиняные сосуды весьма устойчиво могут покоиться на трех подобных ножках-подставках. 

В целом схема образования чорона по нему представляется  примерно следующей. На ножки-подставки, привнесенные на среднюю Лену тюрками, водружались круглодонные керамические сосуды, издавна существовавшие у палеоазиатов Якутии. Со временем ножки и тулово ритуальных сосудов стали делаться цельными, что отличало их от обыденных горшков. Таким образом, А.Н.Алексеев считает чороны результатом симбиоза аборигенной культуры палеоазиатов (тулово и орнамент чорона) и культуры пришлых тюрков (ножки, ритуально-культовое предназначение чоронов). В настоящее время чороны имеются только у якутов и являются, по его мнению, своеобразным показателем синтезированного этнического происхождения народа саха.  

Исчезновение тонкостенной керамики эпохи раннего железного века фактически датируется началом второй четверти II тыс. Интересно отметить, что тунгусы и юкагиры, с которыми связывают культуры начиная от неолита до раннего железного века в территории Якутии, в XVII в. уже не знали производства керамики. Это обстоятельство может говорить о сравнительно давнем исчезновении из их обихода глиняных сосудов. Во всяком случае, так рано, что даже не сохранилось о них упоминания в фольклоре этих народов [Народы Сибири. М; Л., 1956. с. 716-720].

По словам генетика С.А.Федоровой «результаты нашей работы больше соответствуют антропологическим исследованиям дринг-юрэхской серии черепов позднего неолита  [Гохман и Томтосова, 1992] и указывает на то, что происхождение ымыяхтахской культуры, возможно, связано с центральноазиатским регионом» [Федорова, 2008, с. 137].

Кулун-атахская культура на Средней Лене.

В 1976 и до начала 1990-х гг. впервые были выявлены и раскопаны памятники, связанные с распространением скотоводства в бассейне Средней Лены. Эти поселения, изученные в Мегино-Кангаласском, Таттинском, Чурапчинском, Усть-Алданском, Амгинском улусах, были объединены А.И.Гоголевым в одну кулун-атахскую археологическую культуру [Гоголев, 1990, с. 10-53]. В дальнейшем такие поселения были обнаружены на территории Вилюйского улуса.

По определению А.И.Гоголева эти поселения скотоводов относятся к одному времени, к одной этнической общности. По радиоуглеродным данным они были определены XIV-XV вв. [Гоголев, 1990, с. 23-38].

Довольно неожиданным является вывод французских исследователей, что скелеты из погребений  XV-XVI вв. не обнаруживают ярко выраженные морфологические «монголоидные» черты и они могли бы принадлежать представителям первой волны мигрантов из Центральной Азии.  В то время многочисленные скелеты из погребений XVII-XVIII вв. обладают морфологией, характерной для монголоидных народов (выраженная нижнечелюстная кость, резцы в форме лопатки, небный торус и т.д.) и они могли представить вторую волну заселения, пришедшую из Монголии/Бурятии [Попов, 2008, с. 31-32].   

Данное заключение французских археологов противоречит мнению о том,  что монголоязычный (хори-туматский) пласт был более ранним по сравнению с поздним тюркоязычным, кангло-кыпчакским компонентом.  По свидетельству фольклорных источников в согласии с архивными данными по истории Забайкалья, составившие значительную часть якутов представители родов хоро и  боотулу, родственные бурятским «кори и батулинцам» могли придти на Среднюю Лену только в XVII  в.

Тотемом хоринцев согласно Ц.Б.Цыдендамбаеву была собака. В этом ключе интересны захоронения собак, обнаруженные Н.П.Прокопьевым в Амгинском, Мегино-Кангаласском и Вилюйском районах [Попов, 2008, с. 33].   

По словам А.И.Гоголева, влияние монголоязычной среды, хорошо проявляемое на языковом материале, в археологических памятниках XVII-XVIII вв. практически не прослеживается, не прослеживается оно также на якутском орнаменте XVII-XVIII вв. за небольшим исключением.

Выделение А.И.Гоголевым скотоводческой ку­лун-атахской культуры XIII-XV вв. на Средней Лене, является переломным этапом в научном изучении времени и места формирования народа саха. В кулун-атахской культуре (конец XIII в. – XVI в.) появляются плоскодонные керамические сосуды, размер строений увеличивается и они приобретают форму балаганов с пристроенными к ним хлевами-хотонами. Обильный остеологический материал свидетельствует о разведении кулун-атахцами лошадей и коров [Гоголев, 1990, 1993].

Ф.Ф.Васильев выделяет раннеякутский этап этногенеза связанный с кулун-атахцами, датируемый второй половиной XIII–XIV вв., связывая его с племенами кыргыс, хоро, тумат и выделяет их как ранний, кыргысский пласт. С кангаласцами – носителями культуры погребений с конем, связан финальный этап этногенеза саха, для него характерна консервация кимако-кыпчакских элементов [Васильев, 1995].  Носителей погребений с конями он отождествляет с  населением кыргыс-отехов. 

Усть-талькинская культура Приангарья XII-XIV вв.

Археолог В.С.Николаев из Иркутска в территории Южного Приангарья выделил отдельную усть-талькинскую археологическую культуру XII-XIV вв. Тем самым ему удалось заполнить недостающий курыканский фантом в изучении археологии Предбайкалья XII-XIV вв. и этногенеза саха. Народом, создавшим усть-талькинскую культуру, В.С.Николаев объявил тюркоязычные племена туматов, мигрировавших в конце XI в. в Предбайкалье с предгорий Саяно-Алтая.  Также он выявил связь туматов с кимако-кыпчакскими материалами и считает, что они мигрировали в XV в. из Предбайкалья на Среднюю Лену [Николаев В.С., 2003].

Тем самым, он археологически доказывает, довольно позднее появление  предков саха из западных регионов на территорию Предбайкалья.    Судя по обширной историографии вопроса, хори-туматы XIII в. являются общим компонентом бурятского и якутского этноса. Имеются фольклорные источники саха считающие туматов чужеродным, крайне воинственным автохтонным племенем Вилюя.  Они противоречат точке зрения отождествляющей южных предков именно с туматами.  По архивным же документам XVII в. имя тумат применялось в качестве названия для якутского населения Среднего Вилюя [Николаев С.И., 1957] и наличие их представителей в составе центральных волостей, свидетельствуют о наличии туматского субстрата среди населения Центральной Якутии, ассимилированных поздними  прищельцами.

Вывод об участии кимако-кыпчакского компонента в формировании усть-талькинцев, которых В.С.Николаев считает хори-туматами, также является довольно неожиданным. В целом автор выдвинул крайне интересную научную проблему, которая нуждается в дальнейшем уточнении и изучении. Она  любопытно тем, что удачно связывает гипотезы, выдвинутые еще исследователями XVIII-XIX вв., с новыми научными данными по археологии Южного Приангарья в XII-XIV вв.; и Центральной Якутии в XV-XVI вв. 

В этом свете интересным являются проблема появления богатых одиночных захоронений усть-талькинской культуры.  Богатый набор предметов вооружения – палаш, копье, шлем и панцирь подчеркивают высокий социальный статус погребенных в них мужчин.  По предположению В.С.Николаева, они могли принадлежать к вождям-старейшинам родовых объединений, составлявших усть-талькинскую культуру.  Более любопытным является его вывод, что данные погребения принадлежат знаменитым воинам, прославившим свой род или племя в дальних походах в составе монгольских армий [Николаев, 2006, с. 307].

Следует напомнить, что академик А.П.Окладников людей оставивших Сэгенутский и Усть-Талькинский могильники по его датировке X  в., считал «ранними монголами». Усть-талькинцев И.В.Константинов связывал  с упоминаемым в Юаньши племенем усу-хань, усматривая в этом китайском названии транскрипцию имени «ус-саха» [Константинов, 2003]. В.С.Николаев и А.В.Харинский в наше время также связывают усть-талькинцев  с племенем усуту-мангун [Николаев, 2003].

Тем самым на археологических материалах поставлен вопрос об участии предков саха в монгольских походах.  Но в якутских преданиях об этом не имеется сведений. "Монголы вод” или народ усуту-мангун в согласии с источниками представляется наиболее реальным  претендентом на усть-талькинскую культуру Южного Приангарья XII-XIV вв. Однако такое предположение вроде-бы противоречит  выводу о том, что усть-талькинцы непосредственно участвовали в этногенезе якутского народа и их культура связана  с кимако-кыпчакским миром. Хори-туматы бурятскими историками считаются предками бурятов и в если принимали участие в этногенезе якутов, то только в качестве монгольского субстрата на Средней Лене.  Предположение о том, что средневековые кыпчаки как часть подвластных Юаням кочевников проникали в Прибайкалье, не укладывается в дату радиоуглеродного анализа, согласно которому уже  XII в. усть-талькинцы активно осваивали все Прибайкалье и сложились как единый народ.

Если обратиться к бурятским фольклорным источникам, то по ним до  прихода бурятов в Прибайкалье проживал легендарный народ «хара монгол». Именно с ними буряты связывают древности края.  В якутской мифологии  и эпосе Туонэ Могол Тойон – первопредок саха, страна Могол Тойоно находится на Средней земле. По Сокровенному сказанию монголов,  предки монголов стали совместно обитать вместе с племенем хорилар, отделившегося от хори-туматского союза.  Вероятно, предки монголов с племенем хори встретились в Прибайкалье.  Это предполагает миграцию племени хори отделившегося от туматов с запада. Следовательно, вопреки установившейся историографической традиции,    

В Ангарской долине и на западном побережье Байкала находят бронзовые зеркала китайского производства, говорящие о тесных торговых контактах с «Серединной» империей.  По мнению исследователей, они любили употреблять китайские бронзовые зеркала [Кустов, Николаев, Тэцу Масумота, 2008,  с. 192]. 

Такие же зеркала были обнаружены в Западной Сибири. Бронзовое дисковидное зеркало имело в центре сферическую петлю, в которую была продета цепочка из двух серебряных колец с костяными дисками. На орнаментальном поле в два ряда изображены животные [Могильников В.А., 1981, с.198-199].  Такие зеркала отливались в Китае. В культурах кочевников в подражание им изготавливались копии китайских зеркал.

В 2008 г.  в конференции о музеях  в Якутске к.и.н.  В.Е.Васильевым было сделано сообщение о китайском зеркале в костюме шамана.   Как отмечают археологи, некоторые зеркала обнаруживаются до современной этнографии и используются не только как диковинные, но и как культовые предметы шаманства. Они попадали в руки местных жителей из старых разрушенных святилищ и могильников. Скорее всего, диск с шаманского костюма был побрежден потому, что он первоначально использовался как сопроводительный инвентарь древнего погребения.  В середине диска, на выпуклой петле была прикреплена железная цепочка с зооморфным изображением волка или собаки.  

Погребения с конем.

Обряд погребения с конем, особенно с остовом коня, чуждый как для курыкан, так и для монголоязычных предков якутов связывают с кыпчаками. Западную ориентацию, характерную в погребальном обряде якутов, считают возникшим под прямым или опосредствованным воздействием кыпчакской среды. Во всяком случае, известно, что в XII-XIII вв. под влиянием печенежско-торческого обряда, как отмечалось выше, половцы (кипчаки) стали придерживаться западной ориентации при погребении умерших. С ними с левой стороны, в отдельной яме или вместе с покойником, обнаруживается захоронение остова коня головой на запад, иногда, на приступке, рядом с ямой, перекрытой деревянными плахами [Гоголев, 1990].

Еще в кимакское время в Верхнем Прииртышье в эпоху раннего средневековья были распространены погребения с конем (Трифонов Ю.И., 1987, с.170-176). Д.Г.Савинов высказал предположение, что эти памятники принадлежат йемекам, одному из ведущих племен кимакской конфедерации, по имени которых было названо все объединение.

В памятниках, относящихся к XI в., до времени продвижения кыпчаков в степи Восточной Европы, у них продолжал бытовать обряд захоронения умерших с верховым конем (Могильников В.А., 2002, с.89-90).

Кочевники, жившие в степях восточного, северного и центрального Казахстана, перестали хоронить своих соплеменников в сопровождении верхового коня уже в начале II тыс. н.э. Для погребальной обрядности кочевого населения Казахстана было характерно полное изживание прежних традиций древнетюркского и кимакского периодов. Обряд погребения с конем или со шкурой коня сохранился только у западных кыпчаков-половцев и на северной периферии Кок-Орды, в Верхнем и Новосибирском Приобье, где он встречается на одних и тех же памятниках, на которых преобладают погребения по обряду одиночной ингумации.

По мнению И.Л. Кызласова, кыпчакским воинам из войска Тутухи могли принадлежать одиночные захоронения по обряду ингумации, исследованные Г.П. Сосновским на Среднем Енисее (Кызласов И.Л., 1980, с.90-91). Однако эти памятники не имеют аналогий в комплексах "восточных кыпчаков”. Вероятнее всего они могут принадлежать кыргызским кыштымам. Сложнее определить этнокультурную принадлежность погребений по обряду ингумации со шкурой или чучелом коня и захоронений с обрядом одиночной ингумации, поскольку подобные варианты обрядности были характерны для разных средневековых кочевых этносов. В Саяно-Алтае и Монголии погребения со шкурой коня могли принадлежать уйгурам (Худяков Ю.С., 1985, с.98). Вероятно, уйгурскими по происхождению могут быть подобные погребальные комплексы в Верхнем Прииртышье и Степном Алтае.

Постольку мы являемся специалистом по ранней этнической истории саха на основе фольклорных источников, то считаем необходимым, выделить совпадение  результатов исследования В.С.Николаева с ними, связавшего формирование особенностей погребального обряда и материальной культуры саха с  территорией Приангарья XII-XIII вв.

В то же время значительные изменения культуры  прищельцов на Средней Лене позволяет связать формирование якутского этноса с кулун-атахской культурой Средней Лены XIII-XV вв. Как кулун-атахцы соотносятся с носителями «погребений с конем», связываемых с усть-талькинцами Прибайкалья, исчезнувшими в конце XIV в. могут сделать только новые археологические исследования. Сами кулун-атахцы несли ощутимое влияние местных традиций.  Бронзовые и железные изделия найденные на территории Якутии могли быть занесены путем торговли и могли быть изготовлены редкими мигрантами с юга, впоследствии утерявшими свои навыки обращения с металлом и глиной.